Жила и горя не знала. Обычное и ничем особо не примечательное земноводное зелёного цвета, с перепонками на лапах и выпученными глазками. Болото любимое, рядом пиявки знакомые, за дальним камнем тритон живет. С ним по выходным лягушка созерцала закат и лакомилась свежими комарами.

Все бы хорошо, пока залетный бекас не поведал ей, что на соседнем болоте произошло нечто из ряда вон. Родственница этой самой лягушки стала принцессой и вот-вот станет королевой и чуть ли не владычицей морской, а все потому, что поймала она какую-то стрелу Ивана Царевича, и теперь он в ней души не чает, и скоро они полцарства в наследство получат.

Видимо, к этому еще и комары попались с какой-то кровью забродившей, потому как решила наша зеленая, что не лягушка она вовсе, а тоже принцесса человеческих кровей, только заколдованная, и надо ей срочно из болота выбираться и в мир податься, ибо ждут её там принцы и вообще наследство всяческое великое и богатое, которого у мира вдоволь, надо только поверить и своё у этого мира взять по праву.

Поискала она по болоту стрелы, вдруг залетели и к ней, да не заметила она, и, не найдя ничего, отправилась к старому мудрому ворону, который жил в дупле старого дуба недалеко от болота. Изложила она ему свою идею и смолкла в ожидании мудрого совета и эффективного плана действий.

Однако ворон почему-то идеями лягушиными не проникся. Стал расспрашивать, а точно ли бекас все так рассказал, а видел ли он это своими глазами, а есть ли еще свидетели, а не вброс ли это от водяного из соседнего болота, у которого давно комары от рук отбились, и он так ищет новые лягушачьи рты. И вообще, бекас – тот еще пустобрех и сплетник, – подытожил ворон, – и слушать его россказни не стоит разумным существам.

Ворон повздыхал и, махнув крылом, выдал лягушке Вале, что про стрелы всякие и Иван Царевичей он знать ничего не знает и вообще не уверен, что это вариант рабочий, но есть вот одно древнее средство, которым, вроде как, еще прапрапрапрапрадедушка ворона пользовался, но это не точно.

А точно – то, что работает это средство, но вовсе не так волшебно, как бекас напел. И есть у этого средства побочные эффекты. Короче, шкурка лягушачья и правда сойдет, перепонки исчезнут, лапки в ручки и ножки превратятся. Пиявки дружить с лягушкой больше не будут, тритон на закате комаров смаковать тоже не станет, и вообще предстоит нашей красавице путь долгий и трудный, пешком, своими лапками и прямиком на север к старому мудрому филину, он знает, что делать дальше.

Лягушка, не дослушав до конца последние слова о том, что в болото после этого вернуться она никогда уже не сможет, отправилась в путь. По дороге выяснилось, что идти так далеко с перепончатыми лапками не очень удобно, поэтому пришлось буквально по живому их разрезать, чтобы не вязнуть в земле и толчковой силы себе добавить. Дальше – больше, влажная лягушачья кожа не выдерживала жаркого солнца, поэтому пришлось лягушке отрастить шерстку, чтобы спасаться от зноя полуденного.

Как бы то ни было, дошла она до старого мудрого филина, у которого была вторая половина рецепта по очеловечиванию. Филин выслушал лягушку, осмотрел шерстку, лапки, покачал головой и сказал, чтобы шла лягушка обратно в свое болото, так, мол, будет лучше для всех, и вообще нечего его отвлекать – он думает о важном, вечном и мудром. Валя опешила и топнула ногой. Хочу, говорит, и все тут, с места не сойду и буду мешать думать и отвлекать всячески. Хулиганит, короче.

Филин пофыркал да и согласился, уж очень ему хотелось к мудрым мыслям вернуться, а лягушки всякие не способствуют этим мыслям. Расспросил он ее, чем она в дороге питалась, какую воду пила, с кем общалась. Ну и выдал ей новые рекомендации: комаров больше не есть ни под каким соусом, забыть, короче, про комаров совсем, с пиявками в проходных болотах не общаться и воду из болота не пить. Диета теперь у нее, значит, только орешки и мед, а диалоги вести исключительно с белками.

Лягушка аж дар речи потеряла: в смысле, говорит, с белками? Они же тупые, как… белки и вообще, как можно есть этот мерзкий мед и орехи? Филин только посмотрел молча, повторил: орехи, мед, белки, – и отвернулся обратно свои мысли мудрые думать. Так, а идти-то мне куда, – вопросила лягушка. И послал ее филин на восток к своему родственнику глухарю.

Сцены поедания меда и орехов, а также общения с белками столь чудовищны, что мы просто не можем воспроизвести их в нашей истории. Скажем лишь, что до глухаря добралось уже какое-то совсем другое существо. От старой доброй зеленой лягушки почти ничего не осталось, только язык квакающий да, может, еще блеск в глазах. Глухарь, увидев перед собой такое чудо, хотел было бочком слинять от неизвестного существа, да не успел. Выдала ему Валя свою историю и потребовала ответа, как же ей дальше быть.

Глухарь сперва долго моргал, глядя на Валю, а потом, поняв, как далеко все зашло, не стал спорить и ошарашил нашу героиню новым заданием.

Так-то оно так, – отвечал глухарь, – да только люди с тобой говорить даже не станут. И пришлось Вале осваивать языки новые, неведомые и странные. Надо ли говорить, что это было не последнее путешествие и задание Вали?.. Ей пришлось стать выше, шире, поменять шерстку на гладкую кожу, отрастить хвостик, потом отбросить его за ненадобностью, на голове отрастить волосы, перестать метать икру и много еще такого, от чего просто голова кругом шла. Пока в один прекрасный день не поняла Валя, что устала она от всех этих трансформаций, и хочется ей обратно в болото, даже не свое, а вообще в любое.

Пошла она запах, услышала родное кваканье и комариное гудение, бросилась к нему с замиранием сердца, предвкушая погружение в склизкую жижу и… вот тут и время вспомнить, что прослушала она ворона – в болото вернуться нельзя. Увидев ее, лягушки кинулись врассыпную, а вот комары, напротив, очень обрадовались.

В недоумении шагнула было Валя в зловонную муть и поняла, что ее не радует болото, что оно противно ей, и не может она в него залезть. Села она на берегу и стала плакать. Как же так, столько времени прошло, а все зря, только вот и болота теперь нет у нее. Сидела и смотрела на свое отражение в болоте и вдруг поняла, что смотрит на нее лицо человеческое, а лягушачьего-то теперь и нет ничего. Широко раскрыла глаза Валя, взмахнула ресницами и бросилась к мудрому ворону за советом, что же делать-то теперь?

Да только не нашла она его, не выходил ворон навстречу человеку, а лягушку в Вале он не узнал. Пришлось Вале отправиться в деревню человеческую, ибо больше некуда было, звери лесные ее сторонились, комары кусали, поговорить было не с кем, и вообще, все как-то изменилось… Пришла она в деревню, а там Иван на завалинке сидит и соломинку жует, да только не царевич, а дурак. Так уж повелось у людей, что всякий царевич, сначала дураком должен побыть.

Увидел он Валю, влюбился без памяти и говорит, что, мол, ради тебя красавица, горы сверну, царство завоюю, царевной станешь, только выходи за меня. Ну она и вышла, а чего еще по земеле топтаться. Там, правда, новая история началась, как они вместе царство свое строили и карьеру всякую делали, но это уже совсем другая сказка. А бекас тот и правда пустобрехом оказался. Валя первым делом после свадьбы пошла во дворец посмотреть, на ком же там принц женился.

Оказалось, что вовсе и не лягушке, а на какой-то наследной принцессе голубых кровей. И совсем они не были счастливы, потому как дворец их был самым настоящим болотом, вот только выбираться из него они никуда не собирались, возможно, потому что просто не умели мечтать, а может, потому что сыто там было, а большего они и не хотели.

Тут и сказочке конец, а кто слушал, тот сам за себя и отвечает.