Во-вторых, ревность родственна и близка к зависти. В эволюционном контексте она необходима, чтобы порождать дух соперничества, без которого вид просто вымер бы.
В-третьих, ревность – это самая яркая бессознательная проекция. Ревнуя, мы обнажаем свои собственные скрытые желания. По сути все, что мы себе представляем в ревнивом бреду, – это то, что мы хотели бы, но не позволяем себе.
Обратите внимание, что в случае ревности друзей, многое можно объяснить себе и поговорить с другом, а вот в случае ревности на фоне секса, объяснить что-то себе практически невозможно.
Впрочем, есть нюанс, и здесь, люди, как правило, не ревнуют к секс-игрушкам, однополым партнерам и, внимание, к стерильным партнерам. Да, расстраиваются, проявляют недовольство, но это не тот же самый иррациональный аффект, который бывает, когда сексуальная близость случается со здоровым половозрелым и репродуктивно полноценным партнером.
Обратите внимание, что в случае ревности друзей, многое можно объяснить себе и поговорить с другом, а вот в случае ревности на фоне секса, объяснить что-то себе практически невозможно.
Впрочем, есть нюанс, и здесь, люди, как правило, не ревнуют к секс-игрушкам, однополым партнерам и, внимание, к стерильным партнерам. Да, расстраиваются, проявляют недовольство, но это не тот же самый иррациональный аффект, который бывает, когда сексуальная близость случается со здоровым половозрелым и репродуктивно полноценным партнером.
Вот тут мы и подходим к собачьей могиле, где таится главный секрет. Мы можем развить очень разные способности и компетенции, чтобы быть привлекательным для партнера, можем установить равноценный обмен ресурсами, можем найти идеальные позиции для коммуникации, но мы совершенно не можем проконтролировать эволюцию и естественный отбор.
Тут уже не работают никакие убеждения и компенсации из мира культуры, тут все решила биология, причем, даже не спрашивая нас, не интересуясь нашим мнением. Мы не хотим, чтобы природа играла против нас, но ничего не можем с этим поделать. Нас подводит самая наша суть.
Тут уже не работают никакие убеждения и компенсации из мира культуры, тут все решила биология, причем, даже не спрашивая нас, не интересуясь нашим мнением. Мы не хотим, чтобы природа играла против нас, но ничего не можем с этим поделать. Нас подводит самая наша суть.
Надо, пожалуй, поправиться, я написал «мы знаем», но это не так. Мы не знаем, это знание не является осознанным, поэтому ревность так иррациональна и сложно поддается лечению. Это – бессознательные стратегии животного прошлого, которые мы заперли в подвале, выбросили ключ и забыли, но нутром чуем, что обитатели подвала живы, и никакой замок их не удержит.
Это противоречие не даёт нам покоя. Ведь там, где нет нашего сознания, там начинается что-то другое. Животное. И оно – тоже мы. Но мы не хотим, чтобы нас использовали. Там нет места для толерантности, только мои гены, только мое потомство. Только моя жизнь.
Детская ревность и вопрос «кого ты больше любишь» имеют тот же знаменатель, который можно выразить в куда более прагматичном и жестоком вопросе: «кто из нас больше достоин жизни?» Вдруг на всех ресурсов не хватит.
Поэтому в конечном счете ревность – это страх того, что кто-то выживет, но не мы, что нас выбросят, что мы исчезнем в реке небытия, что наши близкие и родные люди станут пешками в руках бездушных механизмов. Поэтому мы так склонны к идеализму, поэтому мы любим иллюзии, поэтому мы пытаемся прогнуть природу под себя. Вот только невозможно отпилить сук на котором сидишь.
Надо, пожалуй, поправиться, я написал «мы знаем», но это не так. Мы не знаем, это знание не является осознанным, поэтому ревность так иррациональна и сложно поддается лечению. Это – бессознательные стратегии животного прошлого, которые мы заперли в подвале, выбросили ключ и забыли, но нутром чуем, что обитатели подвала живы, и никакой замок их не удержит.
Это противоречие не даёт нам покоя. Ведь там, где нет нашего сознания, там начинается что-то другое. Животное. И оно – тоже мы. Но мы не хотим, чтобы нас использовали. Там нет места для толерантности, только мои гены, только мое потомство. Только моя жизнь.
Детская ревность и вопрос «кого ты больше любишь» имеют тот же знаменатель, который можно выразить в куда более прагматичном и жестоком вопросе: «кто из нас больше достоин жизни?» Вдруг на всех ресурсов не хватит.
Поэтому в конечном счете ревность – это страх того, что кто-то выживет, но не мы, что нас выбросят, что мы исчезнем в реке небытия, что наши близкие и родные люди станут пешками в руках бездушных механизмов. Поэтому мы так склонны к идеализму, поэтому мы любим иллюзии, поэтому мы пытаемся прогнуть природу под себя. Вот только невозможно отпилить сук на котором сидишь.
Так что же делать?
Как обуздать это чудовище с зелеными глазами?
Вторая половина – сложнее, и не все психологи знают о её существовании. Ревность – это бунт эго против законов, которые мне неведомы или неприятны. Отменить их нельзя, но можно понять и принять. В конечном счете ревность исчезает там, где за выживанием и смертью одной инфузории проступают очертания биосферы голубой планеты и всей вселенной.
Если эта вселенная – вы, как будет выглядеть ваша ревность?